Стихи Байрона о женщине
Джордж Гордон Байрон
Любовная лирика Байрона
Корни и истоки
Байрон всегда был очень тонким, чувствующим человеком, недаром любовная лирика Байрона считается одной из наиболее ярких и проникновенных во всей английской литературе.
Первой любовью поэта была Мэри Дафф – «маленькая девочка с темно-каштановыми волосами и глазами газели, чье очаровательное личико, голос, фигура и манеры заставляли его не спать ночами, хотя ему было только девять лет». Тогда еще он не отдавал себе отчета в том, что это любовь, но воспоминания об этом чувстве проникали в его поэзию и любовная лирика Байрона то и дело обращалась к этим детским чувствам и образам. Узнав, что его «первая любовь» вышла замуж, поэт почувствовал глубокий душевный удар и предался меланхолии. Маргарита Маркер – кузина Байрона, вторая любовь его детства. «Девочка с темными глазами, длинными ресницами, греческим профилем и сияющей красотой», которая умерла через два года после того, как поэт влюбился в нее. Маргарита, по словам Байрона, дала толчок его поэзии.
«Первый прыжок в литературу» он совершил в 1800 году под влиянием чувства к кузине. Высказав свои признания в стихах, Байрон позже почтил память Маргариты элегией. Именно из нежного, тонкого и бесконечного чувства к Маргарите и началась великолепная любовная лирика Байрона.
Любовная лирика Байрона. Особенности поэтического слова.
Поэтическое слово Байрона звучит очень взвешенно и продуманно, ведь его задача – воссоздать человеческое чувство, прояснить его, открыть его во всем многообразии и глубине. Чувствуя, что должен писать искренне, а значит, максимально точно, Байрон старается воспроизводить мельчайшие детали, подчеркивая степень своей откровенности и силу чувств. Любовная лирика Байрона основана на примате эмоции, а не на примате слов, которые используются для ее передачи. Поэт убежден, что слова набирают силу не сами по себе, по своей словесной природе, а лишь тогда, когда их заполняют сильные эмоции, вызванные из темных сфер подсознания к жизни и свету. Любовная лирика Байрона делает особенный упор на том, что чувства, которые переживает индивид (в частности, речь идет о любви и сопутствующих ей эмоциях) приравниваются к содержимому самой личности. То есть, как утверждали романтики, «мои чувства – это и есть я сам».
Любовная лирика Байрона и гражданская лирика: точки соприкосновения
Заветное имя сказать, начертать
Хочу – и не смею молве нашептать.
Слеза жжет ланиту – и выдаст одна,
Что в сердце немая таит глубина.
Так скоро для страсти, для мира сердец
Раскаяньем поздно положен конец
Блаженству – иль пыткам. Не нам их заклясть:
Мы рвем их оковы – нас сводит их власть.
Пей мед; преступленья оставь мне полынь!
Мой идол, прости меня! Хочешь – покинь!
Но сердце любви не унизит вовек:
Твой раб я, – не сломит меня человек.
И в горькой кручине пребуду я тверд:
Смирен пред тобой и с надменными горд.
Забвенье с тобой – иль у ног все миры.
Мгновенье с тобой все вместило дары!
И вздох твой единый дарит и мертвит
И вздох твой единый дарит и живит.
Бездушными буду за душу судим:
Не им твои губы ответят, – моим!
Стихи, написанные при расставании
О дева! Знай, я сохраню
Прощальное лобзанье
И губ моих не оскверню
До нового свиданья.
Твой лучезарный нежный взгляд
Не омрачится тенью,
И слезы щек не оросят
От горького сомненья.
Нет, уверений не тверди, –
Я не хочу в разлуке
Напрасно воскрешать в груди
Спасительные звуки.
И ни к чему водить пером,
Марая лист несмело.
Что можно выразить стихом,
Коль сердце онемело?
Но это сердце вновь и вновь
Твой образ призывает,
Лелеет тайную любовь
И по тебе страдает.
Она идет во всей красе (She walks in beauty)
Она идет во всей красе
Светла, как ночь ее страны.
Вся глубь небес и звезды все
В ее очах заключены,
Как солнце в утренней росе,
Но только мраком смягчены.
Прибавить луч иль тень отнять –
И будет уж совсем не та
Волос агатовая прядь,
Не те глаза, не те уста
И лоб, где помыслов печать
Так безупречна, так чиста.
А этот взгляд, и цвет ланит,
И легкий смех, как всплеск морской, –
Все в ней о мире говорит.
Она в душе хранит покой
И если счастье подарит,
То самой щедрою рукой!
(Перевод С. Маршака)
Стансы к Августе
Когда время мое миновало
И звезда закатилась моя,
Недочетов лишь ты не искала
И ошибкам моим не судья.
Не пугают тебя передряги,
И любовью, которой черты
Столько раз доверял я бумаге,
Остаешься мне в жизни лишь ты.
Оттого-то, когда мне в дорогу
Шлет природа улыбку свою,
Я в привете не чую подлога
И в улыбке тебя узнаю.
Когда ж вихри с пучиной воюют,
Точно души в изгнанье скорбя,
Тем-то волны меня и волнуют,
Что несут меня прочь от тебя.
И хоть рухнула счастья твердыня
И обломки надежды на дне,
Все равно: и в тоске и унынье
Не бывать их невольником мне.
Сколько б бед ни нашло отовсюду,
Растеряюсь – найдусь через миг,
Истомлюсь – но себя не забуду,
Потому что я твой, а не их.
Ты из смертных, и ты не лукава,
Ты из женщин, но им не чета.
Ты любовь не считаешь забавой,
И тебя не страшит клевета.
Ты от слова не ступишь ни шагу,
Ты в отъезде – разлуки как нет,
Ты на страже, но дружбе во благо,
Ты беспечна, но свету во вред.
Я ничуть его низко е ставлю,
Но в борьбе одного против всех
Навлекать на себя его травлю
Так же глупо, как верить в успех.
Слишком поздно узнав ему цену,
Излечился я от слепоты:
Мало даже утраты вселенной,
Если в горе наградою – ты.
Гибель прошлого, все уничтожа,
Кое в чем принесла торжество:
То, что было всего мне дороже,
По заслугам дороже всего.
Есть в пустыне родник, чтоб напиться,
Деревцо есть на лысом горбе,
В одиночестве певчая птица
Целый день мне поет о тебе.
Не бродить уж нам ночами
Не бродить уж нам ночами
Хоть душа любви полна
И по-прежнему лучами
Серебрит простор луна
Меч сотрет железо ножен
И душа источит грудь
Вечный пламень невозможен
Сердцу нужно отдохнуть
Пусть влюбленными лучами
Месяц тянется к земле
Не бродить уж нам ночами
В серебристой лунной мгле.
К бюсту Елены, изваянному Кановой
Джордж (Лорд) Байрон (перевод Абрам Арго)
В своем чудесном мраморе светла,
Она превыше грешных сил земли –
Того природа сделать не могла,
Что Красота с Кановою смогли!
Ее постичь уму не суждено,
Искусство барда перед ней мертво!
Бессмертие приданым ей дано –
Она – Елена сердца твоего!
Пенелопе
Джордж (Лорд) Байрон (перевод Сергей Ильин)
Несчастней дня, скажу по чести,
В ряду других не отыскать:
Шесть лет назад мы стали вместе,
И стали порознь – ровно пять!
Не бродить нам вечер целый.
Джордж (Лорд) Байрон (перевод Самуил Маршак)
Не бродить нам вечер целый
Под луной вдвоем,
Хоть любовь не оскудела
И в полях светло, как днем.
Переживет ножны клинок,
Душа живая – грудь.
Самой любви приходит срок
От счастья отдохнуть.
Пусть для радости и боли
Ночь дана тебе и мне –
Не бродить нам больше в поле
В полночь при луне!
В день моей свадьбы
Джордж (Лорд) Байрон (перевод Самуил Маршак)
Новый год. Все желают сегодня
Повторений счастливого дня.
Пусть повторится день новогодний,
Но не свадебный день для меня!
Неспящих солнце, грустная звезда.
Джордж (Лорд) Байрон (перевод Алексей Толстой)
Неспящих солнце, грустная звезда,
Как слезно луч мерцает твой всегда,
Как темнота при нем еще темней,
Как он похож на радость прежних дней!
Так светит прошлое нам в жизненной ночи,
Но уж не греют нас бессильные лучи,
Звезда минувшего так в горе мне видна,
Видна, но далека — светла, но холодна!
Забыть тебя!
Джордж (Лорд) Байрон (перевод Вячеслав Иванов)
Забыть тебя! Забыть тебя!
Пусть в огненном потоке лет
Позор преследует тебя,
Томит раскаяния бред!
И мне, и мужу своему
Ты будешь памятна вдвойне:
Была ты неверна ему,
И демоном была ты мне.
Байрон и его женщины. Часть 1
Фото: publik domine/wikipedia.org
Но если в будущем услышишь
О ком-то дальнем, чей порок
С угрюмым веком слиться мог,
Его узнаешь – а узнавши,
Доищешься и до причин…
Байрон
Его стихами бредила вся Европа. Его имя стало символом эпохи. Его жизнь и смерть породили легенды. Это лорд Байрон.
Он прожил короткую жизнь ― всего 36 лет. Но его надолго запомнили современники и потомки, запомнили не только как автора романтических поэм, но и как человека-грешника.
Сам Байрон считал, что отмечен проклятием предков и обречён губить всё, что ему дорого.
Предки у него были замечательные. Его мать, Кэтрин Гордон, происходила из шотландского рода. Это была семья бесстрашных авантюристов. Дед Кэтрин запомнился современникам бесчинствами, насилием и разбоем, которые служили ему основным промыслом. В 20 лет Кэтрин стала обладательницей замка в Шотландии и крупного капитала. Она отличалась очень невоздержанным нравом.
Ньюстедское аббатство, разрушенное во время тюдоровской секуляризации, — родовое владение Байронов. Фото: Publiс domain/wikipedia.org
Будущему её супругу, лорду Байрону, невоздержанность была присуща ничуть не менее, и проявлялась она не только в делах семейных. И у него буйный нрав был фамильной чертой. О Байронах есть сведения и в архивах, и в народных поверьях.
Байроны располагали наследственным креслом в верхней палате английского парламента. В парламент они, впрочем, редко наведывались, предпочитая устанавливать и охранять порядок у себя в округе. Что это был за порядок, ясно из прозвищ, которые им давал народ: одного запомнили как «злого лорда», служившего во флоте деда Байрона матросы называли «Джеком — потрошителем», отца поэта окрестили «безумным Джеком». Характер у всех был буйный, резкий, неуправляемый.
И они этим очень гордились. «Злой лорд» застрелил соседа, «Джек — потрошитель» украл из семьи родственницу и женился на ней, «безумный Джек» прославился своим мотовством, любовными похождениями и карточными проигрышами. Родственники добыли ему место в королевской гвардии. Он был храбрым офицером, служил в заокеанских колониях, на родину вернулся в чине капитана. Был красив и обходителен. Ради него молодая леди Кармартен решилась покинуть мужа и добиться развода. Был большой скандал. Супруги уехали во Францию, спасаясь от пересудов и кредиторов.
Леди Кармартен была богата, что было очень кстати, так как во Франции игорных домов не меньше, чем в Англии. Было, где приятно провести время бравому и красивому офицеру. Тем более что жена была беременна и не так привлекательна, как чужая. Леди Кармартен умерла родами, девочку удалось спасти и назвали её Августой. В жизни Байрона его сводная сестра сыграла совершенно особенную роль.
Следующей весной отставного капитана представили шотландской наследнице, и он снова стал женихом и мужем. Он постарался не заметить, что у невесты очень тяжёлый подбородок. В мае сыграли свадьбу, а год спустя замок Гордонов был заложен, потом продан, а супругам пришлось бежать после очередного проигрыша, словно ворам.
Кэтрин вот-вот должна была родить. Ей подыскали очень скромную квартирку на тихой лондонской улочке. Муж появлялся здесь всего несколько раз по воскресеньям. Английский закон гарантировал должникам неприкосновенность в последний день недели. Где он скрывался в будни, она не знала. Когда стало ясно, что с остатками капитала Кэтрин ни за что не расстанется, муж уехал во Францию и перестал подавать признаки жизни. Умер он в совершенной нищете в 36 лет. Точно такой же срок был отмерен его сыну, который родился очень слабым. Больше всего мать убивало то, что у мальчика физический недостаток — искривлённая стопа. Сына она назвала Джорджем Ноэлем Гордоном. Его день рождения — 22 января 1788 года.
Трудным было вступление Джорджа в жизнь. Ему пришлось привыкнуть к тому, что они бедны, к тому, что он калека, к тому, что у его матери припадки любви к нему быстро сменялись приступами ярости. А в ярости она бывала ужасной; крушила все, что попадалось под горячую руку, и выкрикивала в адрес Джорджа проклятия и угрозы.
Няня рассказывала ему, что где-то на севере Англии живёт Злой лорд Байрон, он глава знаменитой семьи великих воинов и мореплавателей, и что маленький Джордж — его наследник.
Мальчику стало казаться, что быть Байроном — что-то особенное. И это было правдой. Джорджу было шесть лет, когда его мать узнала о смерти сына Злого лорда. Это известие означало, что теперь прямым наследником Байрона, наследником титула пэра Англии и всего родового имущества совсем скоро будет её сын. Совсем скоро ― потому что Злой лорд, дед Джорджа, стар, болен и ведёт ужасный образ жизни с кутежами и попойками.
Кэтрин обратилась к старику с просьбой выделить деньги на аристократическое образование будущего лорда и пэра. Ответа не последовало. Но миссис Байрон, как ни бесилась, отдала сына в аристократический колледж.
Однажды, когда Джорджу уже исполнилось десять лет, в колледже во время переклички учитель произнёс не «Байрон», а «господин Байрон». Мальчик всё понял: умер дед, и теперь он, Джордж Байрон ― лорд.
То, что происходило в жизни потом, было похоже на сказку.
Но что бы ни происходило, подтверждало его мнение: быть Байроном — нечто особенное. Это было не только самоощущение, это признавалось и другими. Например, мальчики и юноши колледжа с первых же месяцев пребывания там Байрона поняли, что лучше его не трогать — побьёт, лучше с ним не спорить — переспорит, лучше с ним не соревноваться — победит. Играет в футбол лучше всех, плавает лучше всех, боксирует лучше всех, читает наизусть лучше всех. Любит заступаться за обиженных, замучил всех рассказами о том, что Байроны — самые знатные и самые знаменитые люди Англии. Его любили товарищи за отзывчивость и боялись, когда он впадал в ярость из-за какого-нибудь пустяка.
В те времена люди не увлекались психоанализом, и вряд ли кому в голову приходило, что всё поведение молодого лорда обусловлено комплексами: хромота, полусумасшедшая мать, странные отношения родителей. Вся энергия молодого человека направлена на самоутверждение.
Байрон в 1804 году. Фото: Publiс domain/wikipedia.org
И так было всю жизнь. Особенно, когда пришло время любить. В первый раз по-настоящему он влюбился в 15 лет в девушку ― соседку по имению. Она была старше на 3 года. Позволяла юному лорду посвящать себе стихи, гуляла с ним по парку, с удовольствием пробовала на нем свои девичьи чары. Мэри Чаворт, так звали первую любовь поэта, подарила Байрону свой портрет и кольцо. Он сходил с ума от любви. Но однажды случайно услышал, как Мэри сказала своей горничной: «Неужели вы думаете, что я могу относиться серьёзно к этому хромому мальчишке?»
Эта фраза убила Байрона наповал. Ярость, унижение, стыд, желание умереть и желание убить — самые мучительные чувства испытал он, и это предопределило его дальнейшее отношение к женщинам. И открыло для его страстной натуры ещё одно жизненное поприще, на котором надо постоянно самоутверждаться, может быть, мстить. И никому никогда не верить.
Леди Каролина Лэм
У меня к вам просьба: никогда не говорите мне о женщинах… и даже не напоминайте мне о существовании этого пола.
Из письма Байрона к другу.
Молодой, богатый лорд предпринял большое путешествие на Восток. Познакомившись с экзотикой, перелюбив огромное количество продажных и «порядочных» женщин, опубликовав поэму «Паломничество Чайльд Гарольда», Джордж Байрон вернулся в Англию. Лондон с нетерпением ждал его. Романтическая поэма произвела фурор. Такого героя-демона ещё не знала читающая публика. Все, а особенно женщины, были уверены, что портрет Чайльд Гарольда Байрон писал с себя.
Письменный стол Байрона был завален письмами и визитными карточками. Письма были от женщин. Самые знатные и модные аристократки с замиранием сердца ждали его появления в свете, и тут же повели на него атаку. Победа досталась леди Каролине Лэм.
— Я хочу его увидеть, я хочу во что бы то ни стало его увидеть, — твердила она.
― Он очень мрачный, у него кривая нога, и он грызёт ногти в обществе, — говорили ей.
― Будь он последним уродом, я должна его видеть.
После встречи с Байроном она записала в своём дневнике: «Он сумасшедший и испорченный. Очень опасно быть с ним знакомой».
Она была женой крупного политического деятеля из рода Мельбурнов, будущего премьер-министра Англии.
Леди Каролина была большая оригиналка.
Внимание Байрона на одном из светских раутов привлекла изящная фигурка женщины, одетой в курточку пажа. Это была леди Лэм. Каролина была грациозна, подвижна, остроумна, озорна. Она позволяла себе такие вольности в поведении и разговоре, что даже мужчины впадали в оцепенение и заливались краской смущения. Но ей прощали все. Это у неё только имидж такой дикарки, а так она настоящая леди. Молодая, весёлая леди.
Их роман с самого начала был бурным и нервозным. Он почти не скрывался, доставляя обильную пищу светским сплетникам.
Каролина Лэм, художник Томас Лоуренс. Фото: Public domain
Леди Лэм находила какую-то притягательность в скандалах, чьей героиней выступала она сама. Ей нравилось подчёркивать своё презрение к условностям, её горячечная фантазия и острый циничный ум сначала заинтересовали Байрона. Она приезжала к нему сама, тем самым покончив даже с видимостью приличий. Каро ― так он называл её, обожала бурные сцены с проклятиями и окончательными разрывами. Затем, как Байрон понял, по её психологическому сценарию шли рыдания, ползанье на коленях, клятвы в вечной любви и верности.
Байрон потерял покой. Он перестал быть хозяином своего времени. Постоянное щебетанье этой женщины, уверенной, что её детская непосредственность может свести с ума любого мужчину, быстро надоели Байрону. Он с тоской вспоминал задумчивую томность и молчаливость восточных женщин. «Женщины занимают у нас неестественное положение. Турки… поступают в этом отношении гораздо лучше нас. Они держат их под замком, и те чувствуют себя гораздо счастливее. Дайте женщине зеркало и несколько конфет, и она будет довольна», — писал он другу.
К тому же Каролина была очень ревнива. Она могла переодеться кучером и весь вечер прождать у подъезда дома, чтобы застать Байрона как бы врасплох. Она перестала быть весёлой и становилась смешной. А это разные вещи…
Мать, свекровь и муж Каролины обратились к Байрону с просьбой прекратить этот неприличный роман или продолжать его в рамках светских приличий. Байрон признался, что рад бы, да не знает как. Эта история разнеслась по всему Лондону. Сам принц вызвал к себе мать Каролины и сказал, что он всех их считает ненормальными. Он признал совершенно недопустимым это совещание двух мамаш с любовником. В присутствии мужа.
Принц требовал положить конец неприличиям, которые выставляли столь уважаемые семьи в карикатурном свете.
Теперь мать, свекровь, любовник и муж умоляли Каролину уехать куда-нибудь из Лондона. Каролина злилась и отказывала. Она продолжала преследовать Байрона, чем довела его до бешенства. Матери удалось увезти её в Ирландию. Она писала письма с угрозами убийства и самоубийства. Но Байрон был твёрд в своём решении избавиться от неё: «Леди Каролина, я вам больше не любовник, и так как вы вашей совсем неженственной назойливостью вынуждаете меня к признанию, узнайте же, что я люблю другую… Я всегда с благодарностью буду помнить о знаках особого внимания, которыми вы меня почтили… в доказательство моего расположения к вам я позволю себе дать следующий совет: излечитесь от тщеславия, оно смешно, изощряйтесь с другими в ваших бессмысленных капризах, а меня оставьте в покое», — написал он в последнем письме.
Может быть, он обошёлся с ней не так жестоко, если бы увидел, что с ней происходило. Все решили, что леди Лэм сошла с ума. Она вырезала на пуговицах слова: Ne credo Biron («Не верь Байрону») Credo Biron — девиз рода Байронов. Она подделывала почерк, чтобы выманить у издателя портрет Байрона. Она устроила необыкновенное публичное представление, во время которого было сожжено изображение поэта, а деревенские девушки в белых одеждах плясали вокруг костра. Сама она оделась пажом (это когда-то нравилось Байрону), бросила в огонь корзинку, в которую были сложены книги, кольца, письма и локоны Байрона — то-то был запах! — и прочитала с завыванием стихи, сочинённые специально для этого случая:
Гори, огонь, игрушки жги,
Под крики радости взвиваясь и играя,
Пока они на пламени блистают.
Она имела глупость послать описание этой церемонии Байрону, затем впала в депрессию. Её мать и муж просили Байрона повидаться с ней. Байрон отказал. Встреча произошла сама собой на каком-то вечере. Об этой встрече писала лондонская газета:
«Предпочтение, оказанное лордом Б. другому прекрасному объекту, привело в такую ярость леди К. Л.-м, что она в припадке ревности заколола себя десертным ножом… Говорят, супругу дамы многие сочувствуют в том, что эта попытка к самоубийству не удалась до конца. Леди К. Л.-м ещё жива».
Что произошло на вечере, никто не понял. Но леди Лэм была вся в крови.
Байрон презрительно сказал:
― Это один из её обычных фокусов.
У неё хватило смелости спустя несколько недель явиться к нему домой. Байрона дома не оказалось, но её впустили.
Она вошла в кабинет и написала на какой-то раскрытой книге: «Помни обо мне». Байрон, вернувшись домой, узнал слишком знакомый почерк, и тут же написал:
Мне — помнить тебя? Поверь, не забуду.
И муж твой попомнит ещё о тебе,
Ни им и ни мной ты забыта не будешь.
Ты — лгунья ему и чудовище — мне.
Байрон о женщинах и любви
Джордж Гордон Байрон, с 1798 6-й барон, широко известный как лорд Байрон (англ. George Gordon Byron, 6th Baron, англ. Lord Byron; 22 января 1788, Лондон — 19 апреля 1824, Миссолунги, Греция) — английский поэт-романтик.
В ноябре 1813 г. Байрон сделал предложение мисс Милбенк, дочери Ральфа Милбенка, богатого баронета, внучке и наследнице лорда Уэнтворта. «Блестящая партия, — писал Байрон Муру, — хотя предложение я сделал не вследствие этого». Он получил отказ, но мисс Милбенк выразила желание вступить с ним в переписку. В сентябре 1814 Байрон возобновил свое предложение, и оно было принято, а в январе 1815 году они обвенчались.
В декабре у Байрона родилась дочь по имени Ада, а в следующем месяце леди Байрон оставила мужа в Лондоне и уехала в имение к отцу. С дороги она написала мужу ласковое письмо, начинавшееся словами: «Милый Дик», и подписанное: «Твоя Поппин». Через несколько дней Байрон узнал от её отца, что она решилась никогда более к нему не возвращаться, а вслед за тем сама леди Байрон известила его об этом. Через месяц состоялся формальный развод.
Истинные причины развода супругов Байрон навсегда остались загадочными, хотя Байрон говорил, что «они слишком просты, и потому их не замечают». Публика не хотела объяснить развод той простой причиной, что люди не сошлись характерами. Леди Байрон отказалась сообщить причины развода, и потому причины эти в воображении публики превратились во что-то фантастическое.
***
Забыть тебя! Забыть тебя!
Пусть в огненном потоке лет
Позор преследует тебя,
Томит раскаяния бред!
И мне и мужу своему
Ты будешь памятна вдвойне:
Была ты неверна ему,
И демоном была ты мне.
***
Любовь к потомству всех страстей сильней,
Извечный сей инстинкт непобедим;
Тигрица, утка, заяц, воробей
Не подпускают к отпрыскам своим.
Мы сами за вознёю малышей
То с гордостью, то с нежностью следим,
Коль результат могуч, всесилен даже, —
То мощь первопричины какова же?
***
Порой жестокое недомоганье
Вино и женщины приносят нам,
За радости нас облагая данью,
Какое предпочесть — не знаю сам,
Но я скажу, потомству в назиданье,
Проблему изучив по всем статьям,
Что лучше уж с обоими спознаться,
Чем ни одним из них не наслаждаться!
В судьбе мужчин любовь не основное. Для женщины любовь и жизнь — одно.
Если бы Лаура была женой Петрарки, разве он писал бы ей сонеты всю свою жизнь?
Из всех тропинок, ведущих к сердцу женщины, жалость — самая короткая.
В колчане дьявола нет лучшей стрелы для сердца, чем мягкий голос.
Ночь придаёт блеск звёздам и женщинам.
Мне очень жаль, что наслажденье — грех, а грех — увы! — нередко наслажденье.
Дайте женщине зеркало и несколько конфет, и она будет довольна.
Несчастье, что мы не можем ни обходиться без женщин, ни жить с ними.
Если женщина способна любить своего мужа, насколько больше будет она, естественно, любить чело¬века, который не будет се мужем.
Единственная хорошая сторона в супружестве — это то, что оно освобождает вас от друзей.
Брак образуется от любви, как уксус от вина.
Мужчины ревнуют к нему, а женщины ревнуют друг к другу.
Поцелуй между женщинами означает только, что им в эту минуту больше нечего делать.
Правда, что в пятьдесят лет редко можно рассчитывать на и взаимность в любви, но не менее верно, что в этом возрасте её можно иметь очень много за пятьдесят золотых.
Раны от любви не убивают, но никогда не заживают.
Дружба — это любовь без крыльев.
Все комедии кончаются свадьбами.
Если уж заблуждаться, пусть это будет по велению сердца.
Слезы женские трогают, у мужчин они бывают настоящим расплавленным свинцом, потому что для женщины слезы бывают облегчением, для нас же пыткою.
Верьте женщине или эпитафии — или какой-нибудь другой лжи!
***
Слезу страданья осушить с любовью
Славнее, чем весь мир забрызгать кровью.
***
Уж не безумствовать, увы,
Нам по ночам с тобой,
Хоть сердцу хочется любви
Под яркою луной.
Как ножны острый меч сотрут,
Душа иссушит грудь,
Сердца успокоенья ждут,
Чтоб чувствам отдохнуть.
Пусть ночь прекрасна для любви,
Но вновь спешит рассвет.
Уж не безумствовать, увы,
Под этот лунный свет.
***
Новый год. Все желают сегодня
Повторений счастливого дня.
Пусть повторится день новогодний,
Но не свадебный день для меня!
***
Мне сладких обманов романа не надо,
Прочь вымысел! Тщетно души не волнуй!
О, дайте мне луч упоенного взгляда
И первый стыдливый любви поцелуй!
Поэт, воспевающий рощу и поле!
Спеши, – вдохновенье свое уврачуй!
Стихи твои хлынут потоком на воле,
Лишь вкусишь ты первый любви поцелуй!
Не бойся, что Феб отвратит свои взоры,
О помощи муз не жалей, не тоскуй.
Что Феб музагет! что парнасские хоры!
Заменит их первый любви поцелуй!
Не надо мне мертвых созданий искусства!
О, свет лицемерный, кляни и ликуй!
Я жду вдохновенья, где вырвалось чувство,
Где слышится первый любви поцелуй!
Созданья мечты, где пастушки тоскуют,
Где дремлют стада у задумчивых струй,
Быть может, пленят, но души не взволнуют, –
Дороже мне первый любви поцелуй!
О, кто говорит: человек, искупая
Грех праотца, вечно рыдай и горюй!
Нет! цел уголок недоступного рая:
Он там, где есть первый любви поцелуй!
Пусть старость мне кровь беспощадно остудит,
Ты, память былого, мне сердце чаруй!
И лучшим сокровищем памяти будет –
Он – первый стыдливый любви поцелуй!
Короткие, небольшие стихотворения о любви, о жизни поэта Джорджа Байрона.
Ее постичь уму не суждено,
Искусство барда перед ней мертво!
Бессмертие приданым ей дано –
Она – Елена сердца твоего!
И мне, и мужу своему
Ты будешь памятна вдвойне:
Была ты неверна ему,
И демоном была ты мне.
Так светит прошлое нам в жизненной ночи,
Но уж не греют нас бессильные лучи,
Звезда минувшего так в горе мне видна,
Видна, но далека — светла, но холодна!
Переживет ножны клинок,
Душа живая – грудь.
Самой любви приходит срок
От счастья отдохнуть.
Пусть для радости и боли
Ночь дана тебе и мне –
Не бродить нам больше в поле
В полночь при луне!
Я на тебя взирал в морях, когда о скалы
Ударился корабль в хаосе бурных волн,
И я молил тебя, чтоб ты мне доверяла;
Гробница – грудь моя, рука – спасенья челн.
Я взор мой устремлял в больной и мутный взор твой,
И ложе уступил и, бденьем истомлен,
Прильнул к ногам, готов земле отдаться мертвой,
Когда б ты перешла так рано в смертный сон.
Землетрясенье шло и стены сотрясало,
И все, как от вина, качалось предо мной.
Кого я так искал среди пустого зала?
Тебя. Кому спасал я жизнь? Тебе одной.
И судорожный вздох спирало мне страданье,
Уж погасала мысль, уже язык немел,
Тебе, тебе даря последнее дыханье,
Ах, чаще, чем должно, мой дух к тебе летел.
О, многое прошло; но ты не полюбила,
Ты не полюбишь, нет! Всегда вольна любовь.
Я не виню тебя, но мне судьба судила –
Преступно, без надежд, – любить все вновь и вновь.
Прибавить луч иль тень отнять —
И будет уж совсем не та
Волос агатовая прядь,
Не те глаза, не те уста
И лоб, где помыслов печать
Так безупречна, так чиста.
А этот взгляд, и цвет ланит,
И лёгкий смех, как всплеск морской, —
Всё в ней о мире говорит.
На в душе хранит покой.
И если счастье подарит,
То самой щедрою рукой.
Пред мигом горестным, когда,
Оковы страсти расторгая,
В страну чужую навсегда
Уйдет подруга дорогая.
Мы были счастливы вдвоем,
И мы не раз с улыбкой вспомним
О древней башне над ручьем,
Приюте наших игр укромном,
Где любовалась ты подчас
Притихшим парком, речкой дальней.
Прощаясь, мы в последний раз
На них бросаем взгляд печальный.
Здесь, на лугу, среди забав,
Счастливых дней прошло немало:
Порой от беготни устав,
Ты возле друга отдыхала,
И дерзких мушек отгонять
Я забывал, любуясь спящей,
Твое лицо поцеловать
Слетался вмиг их рой звенящий.
Катались мы не раз вдвоем
По глади озера лучистой,
И, щеголяя удальством,
Я залезал на вяз ветвистый.
Но минули блаженства дни:
Я, одинокий, как в изгнанье,
Здесь буду находить одни
Бесплодные воспоминанья.
Тот не поймет, кто не любим,
Тоску разлуки с девой милой,
Когда лобзание мы длим,
Прощаясь с той, кем сердце жило.
И этой муки нет сильней:
Конца любви, надежд, желаний.
Последнее прощанье с ней,
Нежнейшее из всех прощаний.
Поэт, воспевающий рощу и поле!
Спеши, – вдохновенье свое уврачуй!
Стихи твои хлынут потоком на воле,
Лишь вкусишь ты первый любви поцелуй!
Не бойся, что Феб отвратит свои взоры,
О помощи муз не жалей, не тоскуй.
Что Феб музагет! что парнасские хоры!
Заменит их первый любви поцелуй!
Не надо мне мертвых созданий искусства!
О, свет лицемерный, кляни и ликуй!
Я жду вдохновенья, где вырвалось чувство,
Где слышится первый любви поцелуй!
Созданья мечты, где пастушки тоскуют,
Где дремлют стада у задумчивых струй,
Быть может, пленят, но души не взволнуют, –
Дороже мне первый любви поцелуй!
О, кто говорит: человек, искупая
Грех праотца, вечно рыдай и горюй!
Нет! цел уголок недоступного рая:
Он там, где есть первый любви поцелуй!
Пусть старость мне кровь беспощадно остудит,
Ты, память былого, мне сердце чаруй!
И лучшим сокровищем памяти будет –
Он – первый стыдливый любви поцелуй!
Для золотых кудрей, волною
Над белым вьющихся челом,
Для щечек, созданных красою,
Для уст, – я стал красы рабом.
Твой взор, – о нет! Лазурно-влажный
Блеск этих ласковых очей
Попытке мастера отважной
Недостижим в красе своей.
Я вижу цвет их несравненный,
Но где тот луч, что, неги полн,
Мне в них сиял мечтой блаженной,
Как свет луны в лазури волн?
Портрет безжизненный, безгласный,
Ты больше всех живых мне мил
Красавиц, – кроме той, прекрасной,
Кем мне на грудь положен был.
Даря тебя, она скорбела,
Измены страх ее терзал, –
Напрасно: дар ее всецело
Моим всем чувствам стражем стал.
В потоке дней и лет, чаруя,
Пусть он бодрит мечты мои,
И в смертный час отдам ему я
Последний, нежный взор любви!
Потом, бродя по многим странам,
Таить учился боль и страх,
Стремясь о прошлом, о желанном
Забыть в заботах и делах, –
Так я, отверженный судьбою,
Бегу от прелести твоей,
Чтоб не грустить перед тобою,
Не звать невозвратимых дней,
Чтобы, из края в край блуждая,
В груди своей убить змею.
Могу ль томиться возле рая
И не стремиться быть в раю!
Испанка, словно Прометей,
Огонь похитила у неба,
И он летит из глаз у ней
Стрелами черными Эреба.
А кудри – ворона крыла:
Вы б поклялись, что их извивы,
Волною падая с чела,
Целуют шею, дышат, живы.
Британки зимне-холодны,
И если лица их прекрасны,
Зато уста их ледяны
И на привет уста безгласны;
Но Юга пламенная дочь,
Испанка, рождена для страсти –
И чар ее не превозмочь,
И не любить ее – нет власти.
В ней нет кокетства: ни себя,
Ни друга лаской не обманет;
И, ненавидя и любя,
Она притворствовать не станет.
Ей сердце гордое дано:
Купить нельзя его за злато,
Но неподкупное – оно
Полюбит надолго и свято.
Ей чужд насмешливый отказ;
Ее мечты, ее желанья –
Всю страсть, всю преданность на вас
Излить в годину испытанья.
Когда в Испании война,
Испанка трепета не знает,
А друг ее убит – она
Врагам за смерть копьем отмщает.
Когда же, вечером, порхнет
Ока в кружок веселый танца,
Или с гитарой запоет
Про битву мавра и испанца,
Иль четки нежною рукой
Начнет считать с огнем во взорах,
Иль у вечерни голос свой
Сольет с подругами на хорах –
Во всяком сердце задрожит,
Кто на красавицу ни взглянет,
И всех она обворожит,
И сердце взорами приманит.
Осталось много мне пути,
И много ждет меня приманки,
Но лучше в мире не найти
Мне черноокой кадиксанки!
Стихи Байрона о женщине
Войти
Джордж Гордон Байрон и свободная любовь
Джон Гордон Байрон родился 22 января 1788 года. Как по линии отца, так и по линии матери, он происходил из старинной аристократии Великобритании – английской и шотландской. Ко времени рождения Джорджа семья, однако, уже сильно обеднела. Родители вскоре разошлись, отец уехал во Францию, где спустя несколько лет умер. До 10 лет Байрон жил с матерью в Шотландском городе Эбердине, где учился в пятиклассной грамматической школе.
В 1798 г. пришло известие о смерти двоюродного деда Уильяма Байрона, вследствие чего титул лорда, шестого барона из рода Байрона, переходил к молодому Джорджу Гордону. Кроме того, он получил в наследство поместье, расположенное Ноттингемшире. Владение деда, правда, оказалось в полном запустении, денег на его восстановление не было, и Кетрин, матери Джорджа, пришлось сдать поместье в аренду, а самой поселиться с сыном неподалеку, в городке Саутвелле.
На молодого Байрона, ставшего лордом уже в 10-летнем возрасте, отрицательно повлияли два фактора: психически неуравновешенная мать и настолько изуродованная собственная нога, что он однажды даже попросил врача ампутировать ее. Он, тем не менее, стал великолепным пловцом на длинные дистанции и легко проплывал по 5 миль и больше. Плаванием Байрон занимался еще и потому, что таким способом он всю жизнь пытался бороться с лишним весом, от чего он страдал с юных лет. В 17 лет он поступил в Кембриджский университет. При росте в 172 сантиметра Байрон весил 102 килограмма. По этой причине всю свою жизнь Байрон сидел на очень жесткой диете, регулярно постился и употреблял всевозможные лекарства. Лишь изредка Байрон позволял себе употребление небольшого количества мяса или картофеля, когда он уже просто не мог устоять перед таким искушением. Результатом такой слабости моментально становилось расстройство желудка и прибавление некоего дополнительного количества килограммов собственного веса, обычно в области талии. Кроме того, Байрон надеялся, что его спартанский образ жизни также “. остудит его страсти, но этого не произошло.
В 1801 г. Байрон поступил в Харроу, школу закрытого типа, где обучались дети из богатых и знатных семей, где усердно изучали латынь, греческий язык и английскую литературу. В атмосфере ханжества, угодничества, царивших в школе, Джорджу было не легко. Болезненно самолюбивый, вспыльчивый и гордый, он чувствовал себя, несмотря на титул, «Захудалым дворянином». И ему пришлось приложить немало усилий, чтобы завоевать внимание и уважение товарищей по школе.
Байрона познакомила с сексуальной стороной жизни Мей Грей, служившая нянькой в семье будущего лорда. Три года подряд эта молодая шотландка использовала любой шанс, чтобы забраться к мальчику в постель и “играть с его телом”. Она возбуждала мальчика известными ей способами и позволяла ему наблюдать за тем, как она занимается сексом со своими многочисленными любовниками. Байрон, надлежащим образом подготовленный и желающий продолжать свое образование в этой области, с легкостью вошел в мир сексуальных забав во время своей четырехлетней учебы в Хэрроу.
Там он обычно предпочитал компанию блестящих юношей: графа Клэра, герцога Дорсета и других. Возможно, Байрон был бисексуален, но сама мысль о сексе с взрослыми мужчинами была ему отвратительна. Когда, например, Байрон приехал домой из Хэрроу на каникулы, к нему с весьма недвусмысленным предложением обратился 23-летний лорд Грей де Рутин. Это предложение заставило Байрона в ужасе бежать.
В 1803 г. Во время каникул пятнадцатилетний Байрон со всей юношеской страстью влюбился в юную Мери Чаворт, имя которой сохранилось в истории лишь благодаря тому, что ей был посвящен ряд стихотворений поэта и поэма «Сон».
В течение трех лет Байрон совмещал не очень напряженную учебу с бурной сексуальной жизнью в Лондоне, что едва не погубило его. Лишь постоянное употребление настойки опия поддерживало его силы. У него в Лондоне было две постоянных любовницы и, кроме этого, через его квартиру прошло великое множество безвестных проституток. Байрон очень любил, когда одна из его любовниц наряжалась в мужскую одежду. Этот маскарад окончился, когда, к неожиданному ужасу служащих отеля, где эта любовница в то время проживала, “у юного джентльмена прямо в гостиничном номере случился выкидыш”.
В Октябре 1805 г. Лорд Байрон поступил в кембриджский Колледж Св. Троицы высшее учебное заведение тогдашней Англии. , Там, наряду с изучением серьезных наук, Байрон присоединил к своим спортивным увлечениям карточную игру и «Искусство непомерного поглощения алкоголя».
Шалости молодого лорда поражали и восхищали многих его друзей. Однажды, узнав, что в правилах распорядка есть запрет держать в колледже собак, он привел в лекторий огромного ручного медведя и вступил в пререкание с университетской прислугой на тему, имеет ли право этот «благонамеренный и честный медведь получить образование в самом лучшем колледже в свободной Англии», и сослался на то, что в правилах не содержится запрет держать медведей.
В Кембридже Байрон начал писать стихи. Уже в 1806 г. В печати появилось 38 стихотворений под названием «Мелкие произведения». Этот сборник в последствии был скуплен и уничтожен самим поэтом. Через год, ко дню бракосочетания его сводной сестры Августы Байрон с полковником Ли, вышел второй сборник под названием «Стихи на разные случаи», где было уже 48 стихотворений. Стихи из этих сборников составили книгу «Часы досуга». Хотя автор и заверял в предисловии к ней, что это его «первая и последняя попытка», стихами заинтересовался влиятельный журнал «Эдинбургское обозрение» и откликнулся на них резкой анонимной рецензией, буквально уничтожающей начинающего поэта. Байрон не остался в долгу, и его ответом стала сатирическая поэма «Английские барды и шотландские обозреватели», вышедшая в марте 1809 г., в которой он развенчал злобные выпады рецензента, а заодно досталось и всем критикам.
В 1809 году он отправился в двухлетнее путешествие по Европе с Джоном Хобхаузом, а вернувшись, анонимно опубликовал 10 марта 1812 “Путешествие Чайлд Гарольда”, в котором рассказал об этой поездке. Поэма моментально сделала его знаменитым. За короткий срок было распродано 14 тысяч экземпляров. Читатели были склонны видеть в Чайлд Гарольде самого автора. Байрон писал издателям: «Я в никоем случае не намерен отождествлять себя с Гарольдом; я отрицаю всякое родство с ним».
Позже Байрон подсчитал, что почти половина всех денег, потраченных им за год проживания в Венеции, ушла на удовлетворение его сексуальных страстей с более чем 200 женщинами. Он писал: “Эта цифра, возможно, неточна. Я их последнее время перестал считать”. Оргии приносили и некоторые издержки: Байрону досаждала гонорея, “проклятие Венеры”, как он ее называл.
Италия стала для Байрона и страной, в которой воплотились в реальности многие его творческие и жизненные замыслы. Здесь в 1818 году была написана и опубликована песнь четвертая «Паломничества Чайльд Гарольда». Через три года Байрон завершил мистерию «Каин», ставшую высшим достижением поэтической драмы в истории драматизма. В Италии он продолжал работу над и над поэмой « Дон Жуан», которая, к сожалению, осталась незаконченной. Было написано шестнадцать песен и начало семнадцатой. В этой поэме, как точно отметил Вальтер Скотт, « он охватывал все стороны человеческой жизни.…Едва ли найдется такая страсть или такая ситуация, которая ускользнула бы от его пера».
В апреле 1818 года, растолстев и устав от бесконечных любовных приключений и сексуальных излишеств, Байрон познакомился с Терезой Гикколи, 19-летней замужней графиней. Они полюбили друг друга. Байрон резко изменился. Он писал другу в письме: “Вот уже почти полгода, как у меня не было ни одной женщины, кроме Терезы”. В конце концов, Тереза сумела добиться развода. Байрон прожил с Терезой четыре года до июля 1823 года, когда он уехал в Грецию. Эти четыре года круто изменили характер Байрона. Он стал очень домовитым и полностью отказался от любовных похождений. Друзьям Байрон писал, что считает себя “примером человека, познавшего супружеское счастье”.
Из-под пера Байрона в итоге вышли “Манфред” (1818), “Беппо” (1818) и “Дон Жуан” (1818—1824). Его заинтересовала политическая ситуация на Балканах, и Байрон отправился в Грецию, чтобы сражаться там против турецкого владычества. Пробыл в Греции Байрон, однако, недолго. Еще в 1801 году матери Байрона нагадали, что он умрет на тридцать седьмом году жизни. Весной 1824 года Байрон, будучи, в экспедиции, пробыл несколько часов под проливным дождем. Сильная простуда сменилась лихорадкой, от которой он умер 19 апреля 1824 года.
Временное правительство западной Греции распорядилось дать 37 выстрелов из орудий, «Какое количество совпадает с возрастом покойного лорда Байрона, почетного гражданина Миссолонги, смерть которого будет оплакивать вся Греция». Гроб с телом поэта был отправлен на родину, где Байрона похоронили неподалеку от Ньюстеда, в небольшой церкви.
Джордж Байрон — Стихи о любви
Джордж Байрон — Сон
Жизнь наша двойственна; есть область Сна,
Грань между тем, что ложно называют
Смертью и жизнью; есть у Сна свой мир,
Обширный мир действительности странной.
Джордж Байрон — Любовь и смерть
Я на тебя взирал, когда наш враг шел мимо,
Готов его сразить иль пасть с тобой в крови,
И если б пробил час — делить с тобой, любимой,
Джордж Байрон — Прости
Прости! И если так судьбою
Нам суждено — навек прости!
Пусть ты безжалостна — с тобою
Вражды мне сердца не снести.
Не может быть, чтоб повстречала
Ты непреклонность чувства в том,
Джордж Байрон — Романс (Заветное имя сказать, начертать)
Заветное имя сказать, начертать
Хочу — и не смею молве нашептать.
Слеза жжет ланиту — и выдаст одна,
Что в сердце немая таит глубина.
Так скоро для страсти,
Джордж Байрон — Сонет к Дженевре
Ты так бледна и так мила в печали,
Что, если вдруг веселье воспалит
Румянцем розы белые ланит,
Я грубый цвет их вынесу едва ли.
Джордж Байрон — Ты плачешь
Ты плачешь — светятся слезой
Ресницы синих глаз.
Фиалка, полная росой,
Роняет свой алмаз.
Ты улыбнулась — пред тобой
Сапфира блеск погас:
Его затмил огонь живой,
Джордж Байрон — Тщеславной леди
Зачем, беспечная, болтать
О том, что шепчут втихомолку,
А после — слезы проливать
И упрекать себя без толку?
О, ты наплачешься со зла,
Под смех наперсниц вероломных,
Джордж Байрон — Забыть тебя
Забыть тебя! Забыть тебя!
Пусть в огненном потоке лет
Позор преследует тебя,
Томит раскаяния бред!
И мне и мужу своему
Ты будешь памятна вдвойне:
Была ты неверна ему,
Джордж Байрон — Решусь, пора освободиться
Решусь — пора освободиться
От мрачной горести моей,
Вздохнуть в последний раз, проститься
С любовью, с памятью твоей!
Забот и света я чуждался
И не для них был создан я,
Джордж Байрон — К Тирзе
Ни камень там, где ты зарыта,
Ни надпись языком немым
Не скажут, где твой прах… Забыта!
Иль не забыта — лишь одним.
В морях, на корабле бегущем
Я нес любовь сквозь все года.
Джордж Байрон — К М.С.Г.
В порыве жаркого лобзанья
К твоим губам хочу припасть;
Но я смирю свои желанья,
Свою кощунственную страсть!
Ах, грудь твоя снегов белее:
Прильнуть бы к чистоте такой!
Джордж Байрон — Стихи, написанные при расставании
О дева! Знай, я сохраню
Прощальное лобзанье
И губ моих не оскверню
До нового свиданья.
Твой лучезарный нежный взгляд
Не омрачится тенью,
И слезы щек не оросят
От горького сомненья.
Джордж Байрон — Не вспоминай тех чудных дней
Не вспоминай тех чудных дней
Что вечно сердцу будут милы, —
Тех дней, когда любили мы.
Они живут в душе моей.
И будут жить, пока есть силы —
До вечной — до могильной тьмы.
Джордж Байрон — Стансы к некой даме, написанные при отъезде из Англии
Пора! Прибоя слышен гул,
Корабль ветрила развернул,
И свежий ветер мачту гнет,
И громко свищет, и поет;
Покину я мою страну:
Любить могу я лишь одну.
Джордж Байрон — К Мэри, при получении ее портрета
Твоей красы здесь отблеск смутный, —
Хотя художник мастер был, —
Из сердца гонит страх минутный,
Велит, чтоб верил я и жил.
Для золотых кудрей,
Джордж Байрон — Сердолик
Не блеском мил мне сердолик!
Один лишь раз сверкал он, ярок,
И рдеет скромно, словно лик
Того, кто мне вручил подарок.
Но пусть смеются надо мной,
Джордж Байрон — Мэрион
Что ты, Мэрион, так грустна?
Или жизнью смущена?
Гнев нахмуренных бровей
Не к лицу красе твоей.
Не любовью ты больна,
Нет, ты сердцем холодна.
Ведь любовь — печаль в слезах,
Джордж Байрон — Воспоминание
Конец! Все было только сном.
Нет света в будущем моем.
Где счастье, где очарованье?
Дрожу под ветром злой зимы,
Рассвет мой скрыт за тучей тьмы,
Ушли любовь,
Джордж Байрон — Дружба — любовь без крыльев
К чему скорбеть больной душою,
Что молодость ушла?
Еще дни радости за мною;
Любовь не умерла.
И в глубине былых скитаний,
Среди святых воспоминаний —
Восторг небесный я вкусил:
Несите ж,
Джордж Байрон — Эмме
Пора настала — ты должна
С любовником проститься нежным.
Нет больше радостного сна —
Одна печаль пред неизбежным,
Пред мигом горестным, когда,
Оковы страсти расторгая,
Джордж Байрон — Подражание Катуллу
О, только б огонь этих глаз целовать
Я тысячи раз не устал бы желать.
Всегда погружать мои губы в их свет —
В одном поцелуе прошло бы сто лет.
Джордж Байрон — Когда я прижимал тебя к груди своей
Когда я прижимал тебя к груди своей,
Любви и счастья полн и примирен с судьбою,
Я думал: только смерть нас разлучит с тобою;
Но вот разлучены мы завистью людей!
Джордж Байрон — Расставание
Помнишь, печалясь,
Склонясь пред судьбой,
Мы расставались
Надолго с тобой.
В холоде уст твоих,
В сухости глаз
Я уж предчувствовал
Нынешний час.
Джордж Байрон — Первый поцелуй любви
Мне сладких обманов романа не надо,
Прочь вымысел! Тщетно души не волнуй!
О, дайте мне луч упоенного взгляда
И первый стыдливый любви поцелуй!
Поэт, воспевающий рощу и поле!
Джордж Байрон — Не бродить нам вечер целый
Не бродить нам вечер целый
Под луной вдвоем,
Хоть любовь не оскудела
И в полях светло, как днем.
Переживет ножны клинок,
Душа живая — грудь.
Джордж Байрон — Она идет во всей красе
Она идет во всей красе —
Светла, как ночь ее страны.
Вся глубь небес и звезды все
В ее очах заключены,
Как солнце в утренней росе,
Джордж Байрон — Стансы (Ни одна не станет в споре)
Ни одна не станет в споре
Красота с тобой.
И, как музыка на море,
Сладок голос твой!
Море шумное смирилось,
Будто звукам покорилось,
Тихо лоно вод блестит,
Джордж Байрон — Ты счастлива
Ты счастлива, — и я бы должен счастье
При этой мысли в сердце ощутить;
К судьбе твоей горячего участья
Во мне ничто не в силах истребить.
Он также счастлив,
Джордж Байрон — Стансы к Августе
Когда был страшный мрак кругом,
И гас рассудок мой, казалось,
Когда надежда мне являлась
Далеким бледным огоньком;
Когда готов был изнемочь
Я в битве долгой и упорной,
Загрузка...